НАУЧНО-МЕТОДИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ И КРУГЛЫЙ СТОЛ 23 АПРЕЛЯ 2014
(модератор Михайлов С. М.)

Г. Н. Айдарова — профессор, зав. кафедрой Теории истории архитектуры КГАСУ, доктор архитектуры

В. Р. Аронов — профессор, искусствовед НИИ РАХ, доктор искусствоведения

В. В. Кудрявцев — доцент, зав. кафедрой ДАС СГТУ, кандидат архитектуры

Л. М. Кулеева — профессор, зав. кафедрой Интерьера КГАСУ, кандидат архитектуры

С. М. Михайлов — профессор, зав. кафедрой ДАС КГАСУ, доктор искусствоведения

А. С. Михайлова — доцент кафедры ДАС КГАСУ, кандидат искусствоведения

Р. К. Мухитов — доцент, заведующий кафедрой Реставрации исторического наследия КГАСУ, кандидат архитектуры

Н. М. Надыршин — доцент кафедры ДАС КГАСУ, кандидат архитектуры

Н. М. Новиков — профессор, зав. кафедрой Архитектурного проектирования КГАСУ, кандидат архитектуры

С. А. Поднебеснов — директор «Музея дизайна» при поддержке РАХ, кандидат философских наук

О. Р. Рябов — доцент кафедры ДАС КГАСУ, кандидат психологических наук

В. А. Щуров — профессор, зав. кафедрой Социальной философии Нижегородского ГУ, доктор философских наук

О. П. Фролов — профессор, НГАСУ, кандидат искусствоведения

Михайлов. Уважаемые коллеги, у вас в руках последний номер нашего журнала «Дизайн ревю» с рядом статей академиков Национальной Академии Дизайна, которую возглавляет присутствующий здесь Аронов Владимир Рувимович. Начинается этот номер с материалов круглого стола по проблемам дизайн-образования, который прошел в ноябре прошлого года в Строгановке. И следующий номер ревю начнется также материалами круглого стола по проблемам дизайн-образования, который мы проводим сейчас в рамках VI Казанской Биеннале.

Проблем в нашем архитектурном и дизайн-образовании сегодня безусловно очень много. Они связаны и с переходом на многоступенчатую форму обучения, и новыми образовательными стандартами, которые сегодня далеко еще несовершенные. Но мы решили выделить среди всех этих проблем одну, связанную с подготовкой магистров, для того, чтобы ее обсудить более детально.

К вопросу подготовки магистров мы обращаемся достаточно часто. Так на прошлом Международном смотре-конкурсе выпускных квалификационных работ по архитектуре и дизайну профессор УралГАХа Холодова Л. П. с трибуны задала вопрос в зал: «что же такое диссертация магистра?»

Если мы обратимся к понятию «диссертация», то оно задает определенный регламент представления такой ВКР. Т.е. это должны быть и автореферат, и сам том диссертации, который должен соответствовать общим требованиям, предъявляемым к научному исследованию. Но с другой стороны есть и определенные особенности диссертаций магистров в области архитектуры и дизайна — творческих специальностей. И сегодня существует также мнение, что диссертация магистра может выглядеть как своего рода проектное предложение. Взгляды здесь расходятся, впрочем как и в сроках подготовки. В частности к нам приезжали специалисты из университета восточного Лондона, там магистры обучаются всего один год. У нас готовят 2 года. И естественно, что в таком различии сроков, в два раза, формы обучения будет отличаться. Поэтому к этой проблеме мы наверное еще будем неоднократно возвращаться.

Сейчас мы заслушаем четыре доклада. Первый будет посвящен представлению двадцатилетнего опыта кафедры ДАС КГАСУ в области подготовки теоретических дипломных работ, которые выполнялись в преддверии перехода к ВКР магистров. Этот доклад сделает кандидат искусствоведения Михайлова Александрина Сергеевна. Далее мы предоставим слово доктору искусствоведения Аронову Владимиру Рувимовичу, который тоже очень тесно связан с этой проблемой. Он не один год возглавляет защиты дипломных работ дизайнерских специальностей. Заведующий кафедрой ДАС Саратовского политехнического университета кандидат архитектуры Кудрявцев Виталий Викторович поделится опытом подготовки дизайнеров-теоретиков в их вузе. Завершать «программные сообщения» будет доклад доцентов кафедры ДАС КГАСУ кандидата психологических наук Рябова Оскара Раифовича и кандидата архитектуры Надыршина Наиля Маратовича, посвященный проблеме учебника нового поколения.

Михайлов, Михайлова (тезисы доклада). Сегодня в рамках новых образовательных стандартов на смену специалистам пришла двухступенчатая образовательная модель «бакалавр-магистр».

В преддверии подготовки магистров многие российские вузы задумались о содержании и форме магистровских диссертаций, начали эксперименты в области подготовки теоретиков архитектуры и дизайна в вузе. Появились уже первые «пробы» таких выпускных квалификационных работ.

На кафедре Дизайна архитектурной среды Казанского государственного архитектурно-строительного университета (КазГАСУ) накоплен более чем двадцатилетний опыт выполнения теоретических дипломных работ при подготовке архитектора-дизайнера.

В подготовке специалистов-теоретиков предложено выделить два основных направления, а вмести с ними и две формы теоретических дипломных работ: историко-теоретические и научно-прикладные дипломные работы.

Главным результатом историко-теоретической дипломной работы является диссертация, в традиционном ее понимании. Ее основные положения и выводы и выносятся на защиту. Форма ее представления — автореферат, текстовая и графические части. При этом решаемая научная задача при двухлетнем обучении в магистратуре в сравнении с диссертацией кандидата наук носит более локальный характер. На кафедрах ДАС КазГАСУ и Саратовского государственного технического университета получила распространение форма представления такой теоретической работы в виде иллюстрированного учебного пособия (монографии), сверстанного выпускником согласно требований всех канонов графического дизайна. Кроме того в подготовке такого специалиста-теоретика большое значение имеет умение представить свои выводы в наглядной форме. Поэтому здесь готовится по результатам исследования и обобщения собранного материала 40 минутная лекция с иллюстративным рядом, которая проходит «апробацию» перед студенческой аудиторией, и статья в научный журнал (объемом 6—8 страниц).

Основным результатом научно-прикладной дипломной работы является научно обоснованная проектная концепция на актуальную архитектурно-дизайнерскую тему. Вместо автореферата здесь представляется научное резюме с основными выводами и изложением принципов, на которых строится концептуальное проектное решение. Первостепенное значение здесь приобретает графическая (проектная) часть, текстовая носит традиционную форму пояснительной записки, включая технические разделы.

В обоих вариантах теоретических дипломных работ обязательным элементом является доклад на научно-технической конференции вуза с публикацией тезисов и преддипломный реферат.

Такое разделение теоретических дипломных работ на диссертационное исследование и проектную концепцию может лечь, как нам представляется, и в основу современной подготовки магистров, как и двух форм представления их диссертаций, определяя их объем, состав и содержание.

Аронов. Я не буду долго говорить, а обозначу только несколько векторов.

Я услышал, что в Восточном Лондоне до года уменьшили работу над магистерской диссертацией. Проведенное сравнение не очень корректное. Понимаете, в английском образовании несколько по-другому строится вся система. Им этого года вполне достаточно. У нас может быть и нескольких лет не хватило бы для того, чтобы переучить и «заново поставить на рельсы» специалиста. Резюме: прежде чем смотреть в конец — давайте смотреть в начало. Это итог всей вашей работы, и не только студентов, но и преподавателей и среды, в которой они все находятся. Мне посчастливилось какое-то время быть в Кембридже и я видел как они учатся там, защищают дипломы. Студентов там учат мыслить. Это очень тяжелый руд. Это как «поставить голос», «поставить глаз». Безусловно, за месяцы магистерской работы это ну никак не получится.

Второй вектор связан с визуализацией и вербализацией того, что хочет выразить оканчивающий учебное заведение. Интернет дал возможность быстро монтировать «украденные», так скажем, из различных текстов куски, переводы, осуществленные автопереводчиком, и картинки. Это дает возможность студенту при наличии широко заявленной темы как-то выходить из положения. Я пару лет тому назад подписался на рассылки учебно-методического материала ряда университетов, американских, английских, французских и итальянских. Скажем, удовольствие это не из дешевых, но у меня появилась возможность посмотреть не просто перечень того, что они делают, но и работы, исследования и методики, которые они выкладывают в интернет. В начале я очень радовался. Информация приходит мне на электронную почту каждый день по 7—8 раз. Сегодня я их не глядя отправляю в корзину — уж очень похоже там все. Радует когда люди сужают тему до конкретики того региона, в котором они находятся, до проблематики, которой они сейчас живут, или тех проблем, которые не решаются иным путем, как на таком чисто модельно-теоретическом уровне. В дипломных работах и диссертациях Строгановки (мне уже лет 15 приходится быть там членом диссертационного совета и председателем ГЭК) в последнее время наметилась очень хорошая тенденция: они берут конкретику всей нашей страны. Например, берется Тагил: «металл Тагила», «деревянное зодчество Тагила», «заводы Тагила». Пишется магистерская дипломная работа по стекольному заводу, фаянсовому заводу, выявляя все их плюсы и минусы. Все больше становится работ, которые явно рассчитаны на публикацию за рубежом. Для этого берутся иностранные аспиранты, владеющие русским языком. Через эти работы осуществляется некий контакт между их и нашим видением проблем.

В зарубежном университете Вы не имеете права воровать картинки. На них есть авторское право. И Вы не имеете права не ссылаться на те тексты, которые Вы использовали, даже если Вы их пересказываете. Кроме того многие учебные заведения там перешли на спонсированную форму окончания дипломной работы со стороны работодателя. Он платит деньги, покупая таким образом авторские права и готовя себе специалистов.

В Королевском колледже искусств когда идет конец учебного цикла преподаватели на рабочем месте в кампусе по 10—14 часов в день. Потому, что чем больше студент зарядится в учебном заведении, тем ему легче будет потом ассимилироваться в профессиональную деятельность. Вывод — наверное было бы желательно в дипломных работах больше внимания обращать на то, какому тезаурусу и какой терминологии вы их научите и насколько они будут отвечать реальной жизни. К сожалению, а может быть к счастью дизайнерская профессия все больше превращается в профессию «толкача». Она занимает в дизайнерской деятельности процентов 60—70, потому, что надо найти общий язык с технологами, маркетологами, с логистиками, рекламщиками. Мое предложение: «давайте более реально смотреть на будущую судьбу наших питомцев. Иначе они скажут потом: «Да, учили. Но чему научили не знаем. Надо переучиваться заново». Эта проблема нас затрагивает сегодня. За рубежом своя проблема. Там сильно пробита колея, из которой ты не можешь вырваться. Если ты идешь в «транспортный дизайн», «графический дизайн», «промышленный дизайн» или «веб-дизайн», и здесь трудно сказать что-то новое в условиях конкуренции и «хватания за руку». У нас есть преимущество. У нас нет такой колеи, у нас везде, куда не пойдешь, мы торим дорогу.

Кудрявцев. Мне хотелось бы сказать о школе как таковой, если она появляется в том или ином вузе. Это достаточно сложный процесс, потому, что школа чисто декларированием не появится. Здесь задействован целый ряд факторов. И в первую очередь профессиональных. Должна быть группа единомышленников, которых объединяет общая мировозренческая идея. Второй фактор — это сама возможность реализации этой идеи в том или ином вузе.

Что касается первого, то в Саратовском техническом университете такая группа единомышленников есть. Она представлена не только на уровне заведующего кафедрой, но, что особенно важно, в блоке преподавания художественных дисциплин.

Базой для теоретических работ у нас является изучение местных художественных традиций и особенностей. Материала в этом направления как говорится «не копано». На севере Саратова находится Алексеевское городище (II-е тысячелетие до н. э.), на юге — город Увек (XII век). Находясь на раскопках видишь фантастически интересные вещи: славянские дома, мусульманские мечети (церкви и мечети стоят рядышком). В русских домах в подвалах найдены огромные бутыли с итальянским вином — венецианцы возили в Увек вино. И история нам открывается совершенно другой, более глубинной. Потом в процессе исследования оказывается, что традиции увекской культуры выразились в традициях саратовской художественной школы. Это интересно. Сразу возникают вопросы цикличности развития, вопросы синтетизма.

Рябов (тезисы доклада). Выявляются современные тенденции в области организации методического обеспечения подготовки архитекторов и дизайнеров в вузе. Предлагаются принципиальная модель учебника нового поколения с учетом:

специфики обучения студентов творческих специальностей;

особенностей современной генерации молодых людей;

возможностей современного информационного общества;

новейших технологий вузовской педагогики.

Новиков. На моей памяти появление дизайна или как его называли «техническая эстетика», публикаций на тему дизайна. А сейчас я читаю некоторые статьи, например Александра Раппопорта, где он говорит, что дизайн угрожает суверенитету и автономности архитектуры. Как же сейчас развиваются эти две ветви?

Аронов. Архитектор строит дом, внутри он для обитателя, а снаружи — для всех. И понятие места и исторического контекста в последнем случае очень важны. Когда дизайнер сделает какую-то вещь, тем более универсальную, она может переноситься из одного места в другое, из одной эпохи в другую. В противном случае вещь выходит из сферы дизайна и становится арт-объектом, странным, интересным. В трех томах Фейдена, в которых рассматриваются 999 объектов с XVII века по наши дни, предметы подобраны следующим образом: сделанные в XVII веке ножницы и сейчас такие же, или приспособление для чистки картошки, оно и сейчас такое же. Есть такая точка зрения разделяющая архитектуру и дизайн. Хезервиг много занимался архитектурой и дизайном. Но он подписывается везде «дизайнер». Почему? Он заявляет, что «растворяет объект в среде, а не сооружает надгробный памятник». Есть и такая позиция.

Что касается хорошего учебника по архитектуре, дай бог бы его изучить и дизайнеру. Книжек же по истории дизайна и учебников по теории дизайна, к сожалению, приличных нет. По архитектуре есть, потому, что там есть единство места времени и действа. И если вы приезжаете и смотрите в Риме пантеон или что-то еще, то вы чувствуете, что это вещь, которая осталась навсегда. А если вы зайдете в Нью-Йорке в Музей современного искусства и увидите деревянные арт-объекты в виде кресел, стульев и т. п. Да, специалист посмотрит очередной раз, остальные пройдут мимо. Проблема существует. Одно растворяется, как дизайн, другое, напротив, кристаллизует нашу жизнь и делает ее вечной.

Новиков. По вопросу электронного учебника. Не кажется ли вам, что речь должна идти не об электронном учебнике как дополнение к бумажному, а о электронном образовании, или дополненном образовании вынесенном в эти устройства наряду с традиционной подготовкой. У нас на кафедре в прошлом семестре помимо встреч и консультаций студентов в аудитории Михаил Сафронов разместил дискуссию на страницах Fasebook и кроме студентов пригласил туда и своих выпускников, а также однокашников Михаила Лина, профессора из Хайфы, Лилю Надыршину, профессора из Австралии. И получилось, что у группы еще 2 профессора, удаленных. И результат получился интересный. Получился опыт дополненной реальности — реальная встреча и встреча в том формате, к которому привыкли студенты. Поэтому может быть уместно говорить не только об учебнике, но и об образовательной среде.

Надыршин. Мы практически не затронули очень важный вопрос о том, что сейчас происходит с современными школами, архитектурными, дизайнерскими. Там очень сильно развивается экспериментальная база, включающая в себя не только техническое обеспечение, начиная от роботов, станков с цифровым управлением и т. д. И формообразование в русле современного параметризма опирается на сам эксперимент, в результате которого появляются интересные формы, дизайнерские, архитектурные. Этот аспект начисто отсутствует в современных школах России. И это очень сильно настораживает, по крайней мере меня. Потому, что наши студенты видят новые формы, но не понимают существа — каким образом получаются эти формы, на базе каких технологий они создаются. Мы сейчас пытаемся в рамках тех возможностей, которые на кафедре есть, внедрять это. В первую очередь это касается БИМ-технологий. Грубо говоря, студенты это воспринимают как «ревит». На самом деле мы учим не ревиту, а подходу к проектированию. Но мы не имеем подкрепланной базы. Чтобы не быть голословным, приведем пример. В Швейцарии в техническом университете профессора Грамацио и Колер ведут специальные занятия по дизайну кирпичной кладки. У них процесс самого проектирования происходит следующим образом. Есть компьютер для моделирования геометрии всей стенки на базе Rhino Grasshopper, а рядом у них по рельсам бегает маленький немецкий робот (стоит тысяч шестьдесят евро) и выкладывает согласно проекту кирпичики. Процесс проектирования совершенно другой нежели у нас. Они экспериментируют и сразу видят результат. Я уже не говорю о том, что в процесс кирпичной кладки внедрялись летающие роботы. Выглядит для нас фантастично, но на самом деле практически все университеты, например, знаменитейший педагогический университет архитекторов в Калифорнии, китайские университеты, Технион в Хайфе, внедряют эти же технологии. Это совершенно иной подход к проектированию. В результате у студента возникает комплексное представление о процессе проектирования и изготовлении. Зарубежные вузы все двигаются в одном направлении, мы же застряли на уровне теоретических работ. Вот эта проблема «бумажной архитектуры» как была у нас, так в принципе и осталась.

Рябов. На сегодняшний день определяют три канала получения человеком информации, визуальный, аудийный и эстетический. О визуальном нам известно еще из школьных курсов биологии то, что большую часть информации человек получает через зрение. С аудийным также понятно. Эстетический канал — это все наши ощущения. Если вспомните далекое детство, дети познают мир через прикосновения к предметам, почему собственно и важна ручная деятельность в мастерских. Ее можно в принципе заменить цифровой работой в виртуальном пространстве. Но в предыдущих поколениях, нашем поколении, даже у ребят поколения Y требуется некий период времени когда тактильные ощущения к реальному предметному миру начинают заменять прикосновением к мышке или клавиатуре. Это формируется с годами, с опытом. Но уже у следующих молодых поколений ощущения от реальной деятельности полностью заменяются виртуальностью, прикосновением к клавишам. Это интересный эффект, но его необходимо использовать во благо.

Новиков. У нас на кафедре 7 выпускников получили два диплома: один российский и диплом в европейских, американских вузах. Из этих семи человек только одна работа носила вид диссертации. Все остальные — обычные проекты. Квалификация, конечно, более высокая чем бакалавр. Но это проекты с исследовательской частью и он никак не выглядят как текстовые документы или материалы диссертационного исследования. Этот опыт небольшой группы наших выпускников с двойными дипломами показывает, что соотношение «теоретиков» и «практиков» может быть где-то 1:7. Поэтому наверное мы должны рассматривать магистерские диссертации как проектные работы, но которые чем-то отличаются от работ бакалавров. Чем? Наверное, это предмет следующей конференции, потому, что надо к этому специально готовиться.

Если говорить о магистратуре, справедливо замечено, что надо взглянуть в начало, с чего начинает студент, а еще лучше взглянуть, я начинаю размышлять, что же такое местная региональная школа? Вот наша «казанская архитектурная школа», не я назвал, недавно ее так назвали в комментариях к выставке рисунка «архиграфика». Был международный конкурс рисунка и казанская архитектурная школа там была отмечена как школа, представившая много работ и имеющая определенный характерный способ графический подачи, т.е. отметили, что появилось несколько десятков людей, которые говорят на одном графическом языке и он опознаваем среди других работ. Что такое школа? как она возникает, как она существует, чем она выделяется? Преподавателями? Или теми, кто эту школу закончил? Была ли у нас Казанская школа, вопрос актуальный, поскольку сейчас она начинает «сжиматься», наша казанская архитектурная школа. А через два года ей будет 50 лет. Это в общем история, некоторые школы имели намного более короткий срок своего существования. А была ли она или нет — вопрос для обсуждения. И кто такие преподаватели? Сидят у нас преподаватели бородатые, седовласые... Слушая ваши электронные фантазии, а кто будет преподавателем архитектуры через пять-десять лет? А. Раппапорт, например, считает, что скорее всего это будет молодая девушка-сталкер, которая будет водить нас по лабиринтам интернет-сетей. И учебник цифровой, думаю, должен отличаться от бумажного не тем, что он читается на электронных носителях. Его вообще может не быть как такового, он будет возникать тогда, когда мы начинаем писать какие-то тексты. Он пишется ежесекундно, этот электронный учебник. И как у нас будет проводиться образование? Студенты сейчас учатся большее друг у друга чем у профессоров. Инструментарий архитектора обновился радикально, а мы по-прежнему видим только карандаш, и сравниваем его с клавиатурой. А где другие инструменты? И как учить, если инструменты обновляются ежесекундно?

Мухитов. Сегодня наверное проблема не в учебнике, а в методике обучения. Анализ стандартов магистров и бакалавров показывает, что подход к организации образовательного процесса и магистров и бакалавров носит очень формализованный характер. Предметы составлены неметодично: некоторые из них отсутствуют вообще, некоторые взяты в очень широком спектре без учета того, что сама система предполагает совершенно другой подход. Приходит такая мысль, что в основу здесь заложена советская система обучения 1990-х. На примере реставрации: пять лет мы учимся на специалиста и два года в академии реставрации. Если ее сравнить с международной системой, мы понимаем, что она абсолютно не годится для «болонской системы» в принципе, потому, что в ней не заложена система обмена. Мы это испытали, когда приезжали студенты из-за рубежа: не стыкуется, можно брать только какие-то фрагменты. Наши студенты тоже не смогут поехать за рубеж и обучаться там.

У нас сейчас идет второй этап обучения магистров. Принимает участие немецкий профессор Брита Рудольф, которая провела первый цикл в виде аудиторных занятий, второй идет в системе он-лайн по скайпу. Еще будет 3 этап. Ради интереса мы ее попросили представить немецкую программу подготовки магистров. Разница очень большая. Те же самые по 30 кредитов в семестр. Но сама компоновка предметов совершенно иная. Первый семестр обязательный- шесть предметов. Далее — три предмета обязательные, три — по выбору. Все очень просто и очень ясно. Нет никакого большого количества предметов. Выбор эффективен, но обращу ваше внимание, шесть крупных дисциплин в семестр. Кто занимался нашими учебными планами знает, что у нас даже по одной зачетной единице делают предметы. Естественно никакого глубокого обучения мы здесь не получим. По таким стандартам можно только угробить образование то советское, которое у нас было и продолжается. Что будет дальше — не знаю, и никто из вас не знает. Я надеюсь, что что-то изменится и тогда мы либо вернемся, либо возьмем за основу зарубежную систему и пойдем по балонской системе двигаться к некой глобализации. Но здесь есть также один момент, против которого хочется возразить. Когда мы послушали лекции зарубежных специалистов, то бросилась в глаза низкая содержательность учебного курса: много говорят, а информации очень мало. Поразительно и это резко отличается от того, что даем мы. У нас курсы информационно насыщенные. Возникает вопрос за счет чего у них появляются высокопрофессиональные специалисты. У них есть хороший крен в прикладную часть, у них есть возможность иметь шикарную техническую базу, но у них не слишком хороша теоретическая база.

По нашему направлению, по реставрации, магистратура прикладная и фактически мы ведем речь о проекте. И представляем магистерскую диссертацию в виде проекта.

Кулеева. При совершенно объективных изменениях в жизни, в том числе и сменой профессионального языка, профессионального инструментария у нас совершенно не изменился ни сам план ни подход к его построению. Какие-то кокетливые вставочки в виде 40 часов компьютерного моделирования или проектирования. Разумеется при таком подходе мы совершенно не изменим образовательный процесс. Пока возможно это и наша инертность, непрофессионализм. Пока связи между ступенью бакалаврской и магистерской подготовки я не вижу. Они какие-то абсолютно автономные. Бакалавр сам по себе, магистр сам по себе. Мне кажется начинать нам нужно с учебных планов.

Щуров. Сегодня мы говорим о преподавании науки в дизайне, то есть об учебных дисциплинах, которые научно отражают различные практики существующие в области дизайна. В отличие от архитектуры или естествознания, где практики теоретизирования и преподавания складывались столетиями и даже тысячелетиями со времен античности; дизайн, как самостоятельный вид деятельности, сложился только в XX в. и отсутствие, так называемой, классической традиции порождает существенные проблемы в образовании теоретиков дизайна. Разумеется, и в архитектуре (классическая теория архитектуры) и в естествознании (классическая механика) современные способы теоретизирования очень сильно отличаются от классических, но в образовании принцип эволюции от классического ядра к современным проблемам сидит очень крепко. В дизайне такого быть не может, классике дизайна меньше ста лет и, самое главное, она формировалась во времена научной революции и по сути уже не классическая. Поэтому сейчас, попытки непосредственно перенести опыт преподавания науки в архитектуре или естествознании в дизайн представляются неудачными. В результате получается либо что-то чужое, привнесенное извне, либо уже совсем ненаучное. Итак, в преподавании науки о дизайне необходимо придумывать самостоятельные стратегии образования; а современная ситуация в концептуализации теории дизайна выглядит следующим образом.

Складывается впечатление, что каждый из практиков и теоретиков дизайна говорит о чем-то своем. Каждый определял дизайн по-своему, но все вместе они сделали невозможным его единое определение.

Наиболее общее официальное определение дизайна, предложенное в 1964 г. Томасом Мальдонадо и принятое в 1969 г. на семинаре Международного совета дизайнерских организаций ИКСИД в г. Брюгге (Бельгия), просуществовало недолго.

«Дизайн — это творческая деятельность, целью которой является определение формальных качеств промышленных изделий. Эти качества включают и внешние черты изделия, но главным образом те структурные и функциональные взаимосвязи, которые превращают изделие в единое целое, как с точки зрения потребителя, так и с точки зрения изготовителя. Дизайн стремится охватить все аспекты окружающей человека среды, которая обусловлена промышленным производством»

На очередном конгрессе ИКСИД в 1971 г. от него было решено отказаться, как и от попыток единого определения дизайна вообще. И в самом деле, постоянно расширяющаяся сфера дизайнерского творчества на сегодняшний день стала многогранным и сложным явлением и охватила широкий спектр объектов и ситуаций.

Этот парадокс, связанный с попыткой нахождения общего знаменателя для определения множества явлений и деятельностей, объединенных сегодня общим названием «дизайн», и связанный с отказом от такого определения, в полной мере может характеризовать современную ситуацию в теории дизайна.

С одной стороны, попытки подняться над эмпирическим нагромождением и подойти к определению дизайна с философских позиций предпринимались неоднократно, но их можно считать неудачными. Такие подходы исходят из представления о дизайне как он неком едином целом. Они были чересчур абстрактны и расплывчаты и не давали даже намеков практикам на выходы в методику их деятельности.

С другой стороны, исследователям, идущим от практики дизайна, единая теория представляется утопией. Они давно понимают, что дизайна как единого целого реально не существует, и этим словом называют принципиально разные явления. Как верно подметил крупнейший теоретик и практик дизайна Томас Мальдонадо: «Различные философии дизайна являются выражением различного отношения к миру». Исследователь Глазычев на основе анализа различных авторских концепций различных «дизайнов» уже в 1970 г. делает вывод о все более обособляющихся друг от друга частных дизайнерских видах деятельности.

При признании существования принципиально различных видов дизайна встает проблема их классификации, которая проводилась и проводится по самым разным основаниям. Этих оснований может находиться великое множество, что в свою очередь ставит проблему определения сущностных плоскостей типологии дизайна.

Не раскрывая подробно проблематики классификации видов дизайна, для удобства изложения представляется возможным использовать функциональную плоскость его рассмотрения. Здесь двойственная природа дизайна, которая единогласно признается всеми исследователями, выливается в соотношение категорий «практическое — художественное». Причем соотношение различное по соотношению этих начал и с плавными переходами между формами. Соответственно этому соотношению можно изложить и весь пестрый набор теорий дизайна, выстроить некую типологию. Возможно, при этом те или иные теории лишатся некоторых своих концептуальных тонкостей и нюансов, но для общего обзора это не страшно.

Кудрявцев. Возникают две концептуальные вещи. Первое — это то, о чем говорят все европейцы и немцы в том числе. Они тоже очень не хотели работать в системе Болонской Декларации. Они сказали очень просто и понятно: «sparen» (экономить). Мы экономим на обучении, сокращая его сроки. Второе, ни для кого не секрет, эта унифицированная стандартная «штука» придумана с ориентацией на обмен. И там не скрывалось, что эти обмены имели одностороннюю направленность, когда лучшие отсюда уезжают туда. Поэтому здесь стоит важный, философский вопрос. Возвращаясь к исходному, а какой мы хотим видеть нашу школу? Вот такую узкотехническую? Потому, что все, что придумано, это, оказывается способ вырваться из той натоптанной колеи, о которой мы здесь говорим. Или выпускать специалиста более универсального, который сможет легко выруливать в одном, втором, третьем направлениях. Мы оказывается востребованы, наши выпускники работают, они выезжают на запад и там подтверждают дипломы. Считаю, что система образования без «шарахивания» в сторону, но с адаптацией, с учетом нынешнего времени достаточно успешная. Надо просто понять, прочувствовать веяния времени, прочувствовать себя и «караван должен идти».

Поднебеснов. Один из самых лучших за последние десятилетия руководящих правительственных документов определивших пути развития дизайн-образования в нашей стране «Концепция развития образования в области культуры и искусства до 2015 года», в котором конкретно прописан и дизайн наряду с музыкальным, художественным и театральным образованием провалился. Ни один пункт данной концепции не выполняется и не принят к действию минобром Российской Федерации и абсолютно не отражен в документах Реформы образования. А в связи с происходящими сегодня процессами в дизайн-образовании происходят по моему невосполнимые потери. Я в этом обвиняю чиновников Министерства образования РФ, которые видимо в силу своей некомпетентности игнорируют, а точнее саботируют этот важный документ, подписанный Владимиром Владимировичем Путиным.

И второе, о чем я бы хотел сказать, что мешает развитию дизайн образования, — это «вмешательство» институтов Высшей школы экономики, которые разрабатывают процессы и концептуальные решения по перспективам развития в образовании в нашей стране и выработанные данные свои предложения передают в руководящие органы страны. Судя по тому что в Высшей школе экономике нет профессионалов и экспертов в области дизайна, а при выработке решений привлекаются по всему видимо не компетентные люди и теоретики, то сегодня мы видим то, что мы. Именно во всем этом я вижу источник причин разрушительных процессов происходящих в области дизайн-образования в нашей стране сегодня.

Аронов. В компьютере существует такая функция «геопривязка» (или компьютера, или человека). Вот и дизайнеру нажна такая геопривязка для того, чтобы он не чувствовал себя поденщиком или открывателем давно открытого. И эта геопривязка нужна не только в пространстве, но и во времени тоже. Потому, что мы что-то берем из прошлого, что-то берем из будущего и эти все разговоры, все эти рассуждения, иногда среди них появляются такие фразы, такие формулировки, которые очень четко дают возможность ему прочно стоять на ногах. А что касается, «за рубежом нас знают, нас принимают»... Для выезжающих за рубеж в основном — это поденщина. За рубежом слишком много и пакистанцев, и китайцев, и индусов, и венгров, и поляков, и кого только нет. Конкуренция очень высокая. И говорить о том, что все выпускники наши рассыпались по миру. Я многих знаю кто рассыпался по миру, где-то успешно, где-то не очень. Но это же не спорт, где главное занять призовые места, это жизнь. Без этих общих теоретических работ, без осознания себя (где я и что я) очень трудно существовать в нашем раздробленном мире.

Михайлов. Ряд специальностей, в частности «искусство интерьера», как мы знаем, не перешли на двухступенчатую систему подготовки. Долгое время специальность ДАС также сопротивлялась этому переходу. Ее лидер и председатель УМО по этому направлению профессор Ефимов А.В. объяснял это тем, что специальность «архитектор-дизайнер» пока еще молодая и не все вузы готовы к открытию магистратуры в этом направлении. И мы изначально стандарт III-го поколения готовили для специалиста. Министерство нам специалитет не разрешило и мы были вынуждены готовить новый ФГОС. И он поэтому у нас появился значительно позже чем у архитекторов.

Любопытный момент. Ректор ЮФУ (Южный федеральный университет) ставит задачу сокращения у себя в вузе числа бакалавров и увеличения числа магистрантов. При этом у них нет ни одного доктора искусствоведения в области дизайна. А сегодня разрешается открытие магистровских программ только при руководстве их доктором наук. Причем здесь проектирование и доктор наук? Изначально здесь заложено определенное противоречие. Сегодня мы все вынуждены были впопыхах составлять рабочие программы для нового ФГОС. Понятно, что трудно составлять того, не зная чего. И естественно, что эти программы и учебные планы полны изъянов. И только после того как мы начали заниматься магистрами мы поняли, что программы бакалавров составлены не во всех случаях корректно. Мы механически сжали программы специалистов без учета, что некоторые дисциплины должны найти продолжение в программах магистров. И тут и там слышишь: «раньше мы готовили же специалиста за 5 лет, а бакалавра подготовим подавно». Отчасти поэтому возник проблемный вопрос: «а что же такое магистр?». И мы сейчас, в частности у нас на кафедре, пересматриваем учебные планы и программы у бакалавров, понимая, что обучать их следует с учетом, что есть еще одна ступень подготовки. На нашем круглом столе поднимался вопрос о штучной подготовке, и так раньше готовили аспирантов. А что происходит сегодня? Аспиранты учатся по стандартным учебным планам, т.е. поточный метод. Сегодня у них обязательные занятия по нескольку раз в неделю. Плюс в этом или минус? Однозначно ответить нельзя. Нас сейчас загоняют в некую систему. И магистр в ней является определенной ступенькой. И сегодня мы уже через магистра начинаем задумываться «а так ли мы сегодня готовим бакалавров и что будет делать магистр в аспирантуре?».

Сегодня в рамках круглого стола мы наверное получили больше вопросов нежели ответов. Мы обозначили круг проблем, над которыми мы будем задумываться и искать какие-то пути их решения.

Текст подготовлен С.М.Михайловым (в сокращении).